Город-крепость, Вышгород); что в самом Киеве существовала часть города, называвшаяся «Козаре», где, по-видимому, находилась усадьба хазарского наместника «пашенга» (Пасынге)2; что свидетельствуют о хазарском культурном влиянии на Русь (хотя бы только об одной стороне этого влияния) и древняя религиозно-полемическая литература, и проникновение в среду киевского монашества ветхозаветно-исторической идеи, и, наконец, следы влияний агадических и талмудических легенд на нашу письменность.
Однако сведения наши в этой области до сих пор остаются чрезвычайно туманными. Прежде всего потому, что и сама Хазария, а в особенности ее культура, представляет еще почти нерешенную загадку: археология еще только-только набрела на некоторые хазарские древности; литературных произведений, возникших в Хазарии, кроме известной так называемой «хазарской переписки», до сих пор не найдено, хотя нет ничего невероятного в предположении, что среди еврейских рукописей каирской генизы или персидских библиотек может находиться немало таких, которые могли возникнуть в Итиле. Во-вторых, источники не дают нам почти никаких данных для восстановления картины внешних отношений Хазарии с Русью. Кое-что сообщают об этом восточные писатели, но эти сообщения очень трудно использовать, так как совершенно неизвестно, к какой Руси относится каждое данное свидетельство: ведь русью называли себя и те северные витязи-торговцы, которые в IX веке шли на Волгу прямо из Скандинавии, а также и дружинники тех немалочисленных «русских» — варяжских центров, которые образовывались на территории Восточной Европы в широком процессе норманской колонизации IX—Х веков3. Наша же летопись, как это ни странно, очень мало говорит о киево-хазарских отношениях.