В Древнейшем своде Олег выступал в качестве самостоятельного князя, без всяких указаний на родство с Рюриком и Игорем, как завоеватель Киева, сам и севший там княжить; наконец, как покоритель Византии, возвратившийся после победы над нею в Киев, «несы злато и паволокы и вино и овощь и всяко узорочие». «И прозваша и (его) Олег веший, — говорит летописец, — бя-ху бо людие погани и невегласи». Укорительной этой сентенцией по адресу давших Олегу прозвище «невегласов» весь рассказ об Олеге в Древнейшем своде, как надо думать, и заканчивался12. Следовавший далее рассказ про Игоря уже не упоминал Олега вовсе.
Укор «невегласам» вообще входил в одну из двух главных целей автора Древнейшего свода. Как установлено в другом месте, смысловой центр этого первого на Руси летописного памятника сосредоточивался на «речи философа» и ответном после крещения «исповедании веры» Владимира, причем самое крещение интересовало составителя Древнейшего свода во всяком случае не с фактической стороны, а исключительно лишь со стороны идейной. Не только в рассказе о крещении Владимира, но и на всем остальном протяжении этому памятнику, несомненно, присуща была одна и та же вероисповедная идея: превосходство крещеной Руси над Русью языческой, «новых людей христианских» над старыми «невегласами»; по принципу такого контраста и группировались в Древнейшем своде отдельные его эпизоды. Уже первый рассказ о Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, т. е. о киевских эпонимах, живых носителях топонимики племенного центра полян, в XI в. был, несомненно, в силу одной своей древности культовым преданием о почитавшихся полянами пращурах… Рассказ о племенных родоначальниках полян и заканчивался поэтому в Древнейшем своде полемическим выпадом против язычества: «бяху же погани, жруше озером и кладезем и рощением, яко же прочии погани». Далее сходное осудительное указание на язычество заканчивало или сопровождало собой: 1) предание об Олеге: «И про-зваша и Олег вещий; бяху бо людие погани и невегласи»; 2) рассказ о крещении Ольги: «и рече (Ольга) ему (патриарху): людие мои погани и сын мои»; 3) рассказ о варягах мучениках: «Бяху бо тогда человеци невегласи и погани», и, наконец, 4) риторический плач дьявола над только что принявшим крещение Владимиром: «и се уже изобижен есмь от невегласа».