Начального свода с выдуманным родоначальником связал не Олега, а только Игоря: «По двою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия власть един Рюрик, и нача владети един. И роди сын, и нарече имя ему Игорь. И возростшю же ему Игорю, и бысть храбр и мудр. И бысть у него воевода, именем Превратив князя Олега в безродного воеводу первого Рюриковича, перенеся даже на последнего христианизированную замену Ольгова прозвища, составитель Начального свода подверг с этой стороны переработке и весь дальнейший древнейший текст: речь к Аскольду произносит теперь не Олег, а Игорь; «уставляет дани» опять-таки Игорь же (а не Олег). Первым отметив «совершенную искусственность» этого построения, Шахматов не обошел вниманием и руководившие летописцем соображения: «Взаимные отношения Олега и Игоря, — говорит он, — не были, очевидно, определены источниками. Но отчего умолчанию источников он (летописец) не противополагает гипотезу: Рюрик родил Олега, Олег родил Игоря?»15 Ответ, даваемый Шахматовым, не подымаясь над уровнем сомнительных источниковедческих соображений летописца16, ничего, к сожалению, не разъясняет. Вопрос, отчего из генеалогического ряда, вопреки заведомому факту княжения, устранен был в своде 1095 г. Олег, решается, конечно, только в свете общих тенденций этого свода.
Написанный в самый разгар первой усобицы в потомстве Ярослава, этот памятник ни к чему так не был внимателен, как к обострившимся тогда донельзя противоречиям княжого права; обычно правовым нормам власти уже тогда противостояли первые попытки подражания императорской власти Византии: союз трех старших Ярославичей исключил из общего властвования младших; права этих последних коренились в известных уж нам представлениях родового единства. Летописец 1095 г. был во всяком случае не на их стороне. И что другое могло нанести этим представлениям более сильный удар, чем полное отрицание у их сторонников всякого родства с тем, кто был, как приходится предполагать, не только фактическим родоначальником русских князей, но и лицом, придавшим их родовому праву сакральный характер. Исключение Олега из княжеского родства было смело задуманной фикцией, рассчитанной на идеологический подрыв самой основы междоусобий — княжеского культа Рода.